Куледин Иннокентий, архимандрит
Архимандрит Иннокентий (Куледин)
(…–14.10.1937)
Игнатий Арсентьевич Куледин родился в деревне Кучки Арбанской волости Царевококшайского уезда Казанской губернии в крестьянской семье. В 1894 году он окончил Оршанское сельское училище, 2/15 февраля 1903 года женился на Пелагее Шабариной, дочери царевококшайского мещанина Стефана Захаровича Шабарина. Венчание состоялось во Введенской церкви села Шапы. Таинство совершил священник Аифал Анцыгин в сослужении псаломщика Иоанна Сироткина, впоследствии священника.
В дальнейшем И.А. Куледин овдовел, служил в торговых предприятиях в Харькове, Баку, Царевококшайске. В 1913 году он поступил в Мироносицкий мужской монастырь, где проживал около трех лет, в 1916-м был призван в армию. До февраля 1917 года И.А. Куледин находился на румынском фронте, служил в качестве бомбардира-наводчика, а затем вернулся в Мироносицкую обитель.
Пребывание в монастыре до призыва, трудности военной службы позволили Игнатию Арсентьевичу переосмыслить свою жизнь, в результате чего он утвердился в намерении послужить Богу на монашеском поприще. Об этом свидетельствует документ от 3 марта 1918 года, подписанный тогдашним настоятелем Мироносицкого монастыря игуменом Сергием (Мытиковым): «Гражданин деревни Кучков Арбанской волости Игнатий Арсентьевич Куледин изъявил желание принять монашество, а потому, как проживающему во вверенной мне обители, ему, Куледину, необходимо увольнение от общества деревни Кучков, почему и прошу волостное правление предложить крестьянам деревни Кучки о выдаче увольнения Куледину, как желающему принять монашество». Однако мечту о монашеском постриге пришлось отложить, так как вскоре Игнатий Арсентьевич был призван в Красную армию, где находился до января 1921 года, служил курьером и при обозе. По возвращении в Мироносицкий монастырь, 3 августа того же года, И.А. Куледин был пострижен в монашество с именем Иннокентий, 21 февраля 1922-го епископом Мамадышским Андроником (Богословским) рукоположен во иеродиакона. С августа 1921-го отец Иннокентий нес послушание эконома Мироносицкого монастыря, активно помогал ему в этом деле послушник Кирилл Юферев.
И.А. Куледин был пострижен в монашество и рукоположен во священный сан в нелегкие для Российской Православной Церкви времена, когда давление атеистически настроенной власти на верующих неуклонно усиливалось. Поводом для очередного всплеска репрессий стало якобы имевшее место массовое сокрытие священнослужителями церковных ценностей вследствие не желания помогать голодающим. Конечно, это было неправдой – в воззвании Святейшего Патриарха Тихона к православному населению страны от 19 февраля 1922 года разрешалось жертвовать на нужды голодающих церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления. Но властям был нужен повод для того, чтобы развязать гонения на верующих. Ленин писал в связи с этим: «Мы должны дать самое решительное и беспощадное сражение духовенству … с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение десятилетий. <…> Чем больше духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».
Несмотря на усиление гонений, внедрение атеистической идеологии отвлечь немалую часть населения Краснококшайского кантона от веры не удавалось. Верующие принимали участие в традиционных крестных ходах с Мироносицкой иконой Пресвятой Богородицы, почитая насельников Мироносицкого монастыря, шли в обитель за советом и утешением. Такое положение дел не устраивало большевиков, 25 июля 1923 года были арестованы настоятель монастыря архимандрит Варсонофий (Никитин) и председатель ежовской религиозной общины Николай Силантьевич Малков, которые обвинялись в сокрытии и хищении церковных ценностей, распространении духовной литературы. Первоначально дело вели сотрудники ОГПУ, 6-7 августа в монастыре проводилась проверка имущества, в результате чего выяснилось, что 217 различных предметов не внесены в опись. Кроме того, после заключения 18 июня 1922 года между ежовской религиозной общиной и органами власти в лице народного судьи 3-го участка Краснококшайского кантона договора, предусматривавшего передачу церковного имущества «для осуществления религиозных потребностей», верующим среди прочего была отдана монастырская книжная лавка с брошюрами и листовками духовного содержания, которые, с точки зрения властей, должны были использоваться для удовлетворения религиозных потребностей монашествующих и членов общины, а не «как материал к возбуждению религиозных чувств» среди населения, «особенно детей школьного возраста». Часть брошюр и листовок к лету 1923 года по благословению архимандрита Варсонофия (Никитина), полагавшего, что распространение литературы религиозно-нравственного характера допустимо и даже необходимо, была передана населению окрестных деревень, которые и были теми самыми членами религиозной общины при монастырском храме.
Однако все это позволило властям обвинить некоторых насельников монастыря, в число которых, как эконом, входил и отец Иннокентий, в намеренном сокрытии и даже присвоении монастырского имущества, незаконном распространении духовной, контрреволюционной с точки зрения большевиков, литературы. Мерой пресечения для монашествующих поначалу было назначено содержание под стражей в арестном помещении ОГПУ.
8 августа 1923 года начальник милиции 1-го участка Краснококшайского кантона получил предписание арестовать и препроводить в ОГПУ иеромонаха Рафаила (Вечкилева), иеродиакона Иннокентия (Куледина), послушников Николая Юричева и Кирилла Юферева. В постановлении от 22 августа 1923 года, подводившем некий итог первоначальному этапу следствия, говорилось, что насельники монастыря и арестованные по данному делу миряне обвиняются в умышленном сокрытии монастырского имущества, церковных ценностей, распространении антисоветской литературы «среди темных масс населения и детей школьного возраста» с целью использования «религиозных предрассудков» для «подрыва основ советской власти». Согласно этому постановлению иеродиакон Иннокентий вместе с другими обвиняемыми был переведен из арестного помещения ОГПУ в Краснококшайский дом заключения.
В появившемся впоследствии постановлении Областного суда МАО от 12 сентября 1923 года главными виновниками «сокрытия монастырского имущества» и «незаконного распространения литературы» были объявлены настоятель монастыря архимандрит Варсонофий (Никитин), казначей и ризничий иеромонах Рафаил (Вечкилев), эконом иеродиакон Иннокентий (Куледин), помощник эконома послушник Кирилл Юферев, избранный после ареста Николая Малкова председателем ежовской религиозной общины Иоанн Плотников, послушник Николай Юричев. Отец Иннокентий стал, таким образом, одним из главных обвиняемых. Этот же вывод был закреплен постановлением от 15 октября 1923 года.
Следствие было долгим (сначала его вело ОГПУ, затем – областная прокуратура), пребывавшая в узах братия была измождена. 19 ноября 1923 года иеродиакон Иннокентий вместе с послушником Кириллом Юферевым подали заявление на имя уполномоченного ОГПУ, в котором просили освободить их под подписку о невыезде. В январе 1924-го Никитин, Вечкилев, к которым присоединились Куледин и Юферев, направляли прошение в уголовный отдел Облсуда, в котором сообщали, что содержатся под стражей в Краснококшайском доме заключения пять месяцев, что «нравственно и физически находиться в последнем невозможно» и просили освободить их под подписку о невыезде. Оба прошения были проигнорированы.
2-10 февраля 1924 года дело в отношении насельников Мироносицкой пустыни было рассмотрено Областным судом МАО, заседания проходили в Народном доме Краснококшайска. В последнем слове на суде отец Иннокентий сказал: «Я не шел против советской власти и никогда ничего дурного не делал. Если в чем я виноват, прошу сделать снисхождение». В итоге иеродиакон Иннокентий (Куледин) был приговорен по статьям 80, ч.1 и 120 к двум годам тюремного заключения с запрещением проживания в последующем на территории МАО в течение трех лет.
В дальнейшем насельники Мироносицкого монастыря по-прежнему отбывали наказание в Краснокшайском исправительно-трудовом доме. Своим кротким и беззлобным отношением к гонителям они невольно вызывали уважение у тюремного начальства, пользовались его доверием. Архимандрит Варсонофий (Никитин) и иеромонах Алипий (Иваненко) работали в заключении поварами, иеромонах Рафаил (Вечкилев) — хлебопеком, иеродиакон Иннокентий (Куледин) — конюхом, поваром и хлебопеком. После приговора братия проживала в одной камере, что давало возможность поддерживать друг друга, да и верующие Краснококшайска, окрестных сел и деревень старались помочь насельникам обители, чем могли, искали с ними встречи в надежде на духовную поддержку, укрепление сил в несении жизненного креста.
Практически сразу после судебного заседания все осужденные, в том числе и отец Иннокентий, подали кассационные заявления в Верховный суд РСФСР. 19 апреля 1924 года отец-иеродиакон написал заявление в уголовный отдел Маробсуда, в котором сообщал: «Находясь … в заключении девятый месяц при Краснококшайском домзаке и работая беспрерывно как один месяц в должности кашевара, так два месяца и по сие время хлебопеком в чаду душной комнаты, я, изнуряясь здоровьем, все-таки исполняю свои обязанности, возложенные на меня исправтруддомом. <…> А потому во избежание полного подрыва … здоровья … убедительно прошу Областной уголовный отдел изменить мне меру пресечения освобождением меня из-под стражи под подписку или поручительство вплоть до возвращения … дела из Верховного суда». 26 апреля 1924 года ему, как «социально опасному», в изменении меры пресечения было отказано.
12 июня 1924 года определением Кассационной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР приговор отцу Иннокентию был оставлен без изменения. В августе того же года он направил новое прошение об условно-досрочном освобождении, рассматривавшееся на заседании Облсуда МАО 1 сентября 1924 года. В ходе обсуждения отмечалось, что Куледин отбыл более половины срока наказания, во время пребывания в доме заключения ни в чем предосудительном замечен не был, числится «в группе образцовых» и заслуживает условно-досрочного освобождения. В то же время на основании того, что отец-иеродиакон был признан Маробсудом в феврале 1924 года «социально опасным», в ходатайстве ему отказали. Приказом по исправительно-трудовому дому от 22 сентября 1924 года предписывалось «осужденно-заключенных Никитина Ивана, Иваненко Алипия, Вечкилева Рафаила, Куледина Иннокентия, состоящих на хозяйственных должностях … с сего числа с указанных должностей снять».
Следующей инстанцией, в которую обратился отец Иннокентий с просьбой об изменении участи, был ВЦИК. Постановлением последнего от 28 октября 1924 года срок наказания ему был сокращен до 1 года 6 месяцев. В этот момент отец-иеродиакон находился в Нижегородском исправительно-трудовом доме, куда был переведен 6 октября вместе с архимандритом Варсонофием (Никитиным) и иеромонахом Рафаилом (Вечкилевым). Согласно решению ВЦИК, срок наказания иеродиакона Иннокентия истекал в январе 1925 года, тогда же, по-видимому, он был освобожден.
Сведения о жизни отца Иннокентия во второй половине 1920-х годов весьма скудны. Известно, что после отбытия наказания, 15 февраля 1925 года, митрополитом Нижегородским Сергием (Страгородским) он был определен к Нижегородскому Вознесенскому Печерскому мужскому монастырю, с 22 июня 1927-го по приглашению верующих и с разрешения благочинного 1-го округа Яранской епископии служил в храме Казанской иконы Божией Матери села Роженцово Шарангского района, а затем – в Спасо-Преображенской церкви села Городище Санчурского района Кировской области, после опубликования в июле 1927 года Декларации митрополита Сергия (Страгородского) находился в числе непоминающих. В 1928 году иеродиакон Иннокентий был рукоположен во священника епископом Глазовским Виктором (Островидовым) и назначен к храму села Лежнино Шарангского района Кировской области. В 1930 году за хорошую службу и ревностное отношение к своему пастырскому долгу епископом Яранским Нектарием (Трезвинским) был награжден набедренником.
Несогласные с политикой митрополита Сергия (Страгородского) верующие подвизались и при Троицкой церкви Козмодемьянского женского монастыря, которая после закрытия обители в 1921 году действовала в качестве приходской. Иеромонах Иннокентий (Куледин) был направлен сюда для совершения богослужений и окормления верующих в 1931 году по благословению епископа Ижевского Синезия (Зарубина), под омофором которого в то время находилось более шестидесяти приходов Вятской епархии. Число прихожан в храме с приездом батюшки увеличилось, особенно много было марийцев и чуваш. За богослужениями здесь поминали епископов Синезия (Зарубина), Нектария (Трезвинского), Виктора (Островидова), Иоасафа (Удалова), активно помогали отцу Иннокентию в его трудах и проживавшие в Козьмодемьянске бывшие насельницы Свято-Троицкого женского монастыря. В 1931 году в жизни батюшки произошло еще одно важное событие: он был возведен в сан архимандрита архиепископом Угличским Серафимом (Самойловичем), ныне священномучеником, который отбывал в Козьмодемьянске ссылку. Отношения с владыкой Серафимом у отца Иннокентия были очень теплые, они встречались в храме на богослужениях, присутствие рядом такого известного архипастыря помогало батюшке в его священнических трудах.
21 июля 1931 года архимандрит Иннокентий (Куледин) был арестован по ложному обвинению в участии в контрреволюционной организации церковников, распространении слухов о скором падении советской власти. Решением Особого совещания при коллегии ОГПУ от 14 декабря того же года он был приговорен к трем годам заключения и отбывал наказание в Мариинских лагерях Сиблага ОГПУ.
После возвращения из заключения отец Иннокентий поселился на территории Кировской области. В 1934 году он проживал в Санчурском районе, в 1935-м перебрался в Яранский район, в 1937-м служил в Михаило-Архангельской церкви села Уртма, а жил в располагавшейся неподалеку деревне Нурзень. Батюшка был почитаем верующими, пользовался уважением и доверием у духовенства и священноначалия, рассматривался вопрос о рукоположении его в епископский сан. В условиях гонений за веру отец Иннокентий призывал прихожан не оставлять Церковь, соблюдать религиозные праздники, трудами его многие стали принимать святое Крещение, активнее посещали храм дети. Претерпевая нужду и лишения сам, батюшка считал своим христианским долгом помогать репрессированному духовенству, отправлял посылки в Мариинские лагеря находившемуся там архиепископу Серафиму (Самойловичу), поддерживал проживавшего в Йошкар-Оле ссыльного епископа Нарвского Сергия (Дружинина). Вот фрагмент из письма отца Иннокентия владыке Сергию: «Владыка святой, прошу ваших святых молитв грешный ар. Иннокентий. Ваше Преосвященство, в чем вы больше нуждаетесь, я вам помогу. <…> Служебное я вам достану, или что нужно шить, тоже сошьем. <…> Мне хочется самому очень побывать, но никак нельзя, время нет. Если Богу угодно будет, то после праздника буду, если вы будете здоровы и сохранит вас Господь и Сама Царица Небесная. Владыко Святый, много есть вопросов … потому что живем – самовольничаем и самочинничаем. <…> Нельзя ли как вам побывать к нам, я бы послал к вам лошадь. <...> Простите, святый Владыка, что я вас этим письмом побеспокоил. К кому нам теперь обращаться, мы голодаем без наставников. Прошу простите и благословите. Грешный ваш послушник арх. Иннокентий. Посылаю маленькую лепту 30 р. Простите».
Такие исповеднические труды батюшки, конечно же, вызвали недовольство властей. Архимандрит Иннокентий (Куледин) был арестован 24 июля 1937 года и помещен в тюрьму города Кирова. В материалах следствия ложно утверждалось, что он являлся членом контрреволюционной церковно-монархической организации, вел антиколхозную агитацию, призывал к непризнанию существующего строя. Решением особой тройки УНКВД по Кировской области от 29 сентября 1937 года архимандрит Иннокентий (Куледин) был приговорен к расстрелу. По имеющимся сведениям расстреляли батюшку 14 октября, в день празднования Покрова Божией Матери, в обители Которой начинал отец Иннокентий свое служение Богу и ближнему.
Ю. Ерошкин
использованы данные, предоставленные
комиссией по канонизации святых Яранской епархии