Напольский Николай, протоиерей
Протоиерей Николай Напольский
(11/24.08.1869–27.11.1937)
Николай Васильевич Напольский родился 12/24 августа 1869 года в селе Холуницко-Ильинское Слободского уезда Вятской губернии и происходил из духовного сословия. Он окончил духовную семинарию, обучался в Санкт-Петербургской Духовной академии, 19 сентября 1891-го был определен на священническое место к церкви Рождества Пресвятой Богородицы села Колесниково Сарапульского уезда Вятской губернии, вскоре рукоположен во диакона и во священника, к 1897 году подвизался в Спасском храме села Коса Слободского уезда. Помимо служения в храме Божием отец Николай занимал различные церковные и общественные должности, в числе которых депутат уездных и епархиальных съездов духовенства, член различных ревизионных комиссий.
16 октября 1897 года указом Священного Синода батюшка был принят в число студентов Казанской Духовной академии, в связи с чем 30 октября того же года переведен за штат. После окончания академии в 1900 году со степенью кандидата богословия отец Николай служил в храмах города Вятки, в 1902-1906 годах нес послушание законоучителя Вятского духовного училища, Вятского женского епархиального училища, Вятской Мариинской женской гимназии. С декабря 1906-го по апрель 1907 года он состоял инспектором Вятской Духовной семинарии, вследствие всероссийской забастовки семинаристов в апреле 1907-го, когда вятская семинария оказалась во главе данного движения, оставил инспекторскую должность по прошению. В период жизни в Вятке батюшка был награжден набедренником и скуфьей.
В 1907-1914 годах священник Николай Напольский служил в одном из храмов города Глазова, занимал должности законоучителя Глазовской мужской прогимназии и Глазовской женской гимназии. В 1914-м по болезни он был выведен за штат, свою дальнейшую жизнь описал 1 февраля 1923 года в прошении на имя управлявшего в то время Казанской епархией епископа Чистопольского Иоасафа (Удалова), ныне священномученика, так: «В 1914 году приехал в Казань для обучения детей, двоих в высших учебных заведениях, и двоих – в гимназиях, мечтая в то же время, в виду полного обеспечения пенсией (150 р. в месяц), заняться учебно-литературной деятельностью … особенно в качестве критика и составителя учебных руководств. Со времени начавшейся дороговизны жизни и, особенно, после отнятия у меня пенсии, просился и на епархиальную, и в учебную службу, но, получив отказ, занялся счетоводством ... и служу то счетоводом, то бухгалтером в разных учреждениях и предприятиях г. Казани».
В цитируемом выше прошении батюшка выражал готовность вернуться к церковному служению и получил назначение к Георгиевской церкви города Казани, в 1923 году арестовывался за попытку открытия в столице Татарской АССР курсов Закона Божия, находился под арестом 3,5 недели, был признан невиновным и освобожден. До 1932 года отец Николай подвизался в Троицком храме села Помары, в 1932–1937-м служил в Троицкой церкви села Красный Яр, в 1936-м был награжден наперсным крестом с украшениями, к 1937-му нес послушание благочинного. Свою жизнь на красноярском приходе в одном из писем он характеризовал так: «Устроился и живу я довольно хорошо, пока что только благодарю Бога. Правда хибарка у меня старая, должно быть много старше меня (а мне уже 66 лет), сгорбилась, одной стороной ушла в землю, разъехалась по швам и т.д. Но я ее маленько подремонтировал, в стенах дыры заткнул мхом, кругом сделал завалины и т.д. и стало лучше. Церковный совет перекрыл крышу. А то у меня было так, что если на улице был дождь, то и у меня дождь. Печка русская (кухонная) дымила, давала угар. Кое-где замазал, заделал, поднял трубу на крыше (это уже не сам) — стало лучше. От угара спасаюсь тем, что угли загребаю золой и закрываю печную трубу только через полчаса, через час после того, как натоплю (прогорит огонь). Выходит хорошо. Тепло держит и дает печка прекрасно. В эту зиму только однажды топил железную печку. На дрова можно не скупиться. Всего только 30 рублей сажень березовых. Вы как-то мне в Казани предлагали под квартиру какой-то хлевушок. Я и на это был согласен. Я человек не притязательный. Христос родился в хлевушке. Подвижники жили в норах, пещерах, хлевушках и т.д. А моя хибарка куда лучше хлевушка или звериной норы. Так что я доволен, материально тоже доволен. Досыта ем не только хлеба и картошку, но молоко и яйца и проч. Жить можно. <…> Здоровье мое сравнительно тоже ничего, хотя иногда по воскресеньям и праздникам устаю, но это естественно. Всенощная служится не с вечера, а с утра. Тотчас же после нее Литургия. После Литургии требы: молебны, панихиды, крестины, отпевания. Иногда прихожу домой в три часа, а выхожу в пять часов утра. Ну, с 5 до 3-х, конечно, можно устать. Но вот уже три года служу и, слава Богу, здоровья и сил хватает». На богослужения в Красный Яр приходили верующие, монашествующие из Чувашии, соседних приходов (например, из Звенигово), где уже были закрыты храмы или, по тем или иным причинам, не было священников. Во время переписи населения, состоявшейся в январе 1937 года, отец Николай побуждал паству не отказываться от веры, записываться православными, чтобы не закрыли храм, терпеть мучения за Христа, ни при каких условиях не допускать в церковный совет обновленцев.
Были, конечно, в жизни батюшки и скорби. В том же письме читаем: «Друзья мои все стараются меня загнать в партию, а я не иду. Я уже Вам говорил, что для священника считаю грехом партийную деятельность. Тут и притворство, и ложь, и хитрость, и коварство, и шпионство, и провокация и т.д., и т.д., все такие «добродетели», которые не простительны даже простому смертному, не только священнику. Партии требуется повиновение партийной дисциплине, а священник служитель Бога … и должен повиноваться только Господу Богу, Его только слушать. «Господу Богу поклонитися и Тому Единому послужити», — говорил Христос.
В партию не иду, и друзья мои выделывают со мной разные фокусы, а то и пакости. В Помарах в первый год службы я платил подоходный налог 136 рублей в год. На такой налог я приехал. На следующий год наложили 727 рублей, сбор 756 рублей, всего с мясоналогом набиралось 2500 рублей в год. В это время красноярский священник платил подоходного налога 500 рублей, переехал я в Красный Яр, на меня наложили подоходного налога опять 727 рублей. Всего опять, стало быть, 2500 рублей. А ныне на помарского священника наложили самообложения 700 рублей, на меня 1200 рублей (точнее 1238 р. 50 к.). ... Ну, как Вам это понравится? Помарский приход раза в 1,5–2 больше красноярского, у него три сельсовета, а в красноярском — один. Подавал в область. Из области разъяснили, что налоги налагали на меня целых три года незаконно и несправедливо. <…> Затем друзья мои налагают на меня штраф в сумме 150 рублей за представление декларации о подоходном налоге. Я им разъяснял, что штраф налагается за непредставление декларации, я, мол, декларацию представил. В доказательство представил почтовую квитанцию из красноярского почтового пункта об отправке мною … заказного письма. … Несмотря на это еще два письменных требования получил из райфо об уплате штрафа. … Хотели отнять у меня нагрудный священнический крест серебряный. Видя, что с ними разговаривать невозможно (потеряли совесть совсем) обо всех налогах, о штрафах, о кресте писал в область. В области штраф сняли, крест возвратили, налоги снизили…
Но и эти все прелести еще бы ничего, особенно скверно и прискорбно то, что мешают дело делать Божие, даже служить не дают, как следует (совершать богослужение). Лезут в храм, в святое святых, в алтарь, превращая святое место в арену житейской суеты, житейских дел, всяких дрязг. … Никакого благоговения, никакого страха Божия. Отговаривал, отговариваю — не действует, не слушают. Ну, как ответят Богу».
2 октября 1937 года отец Николай был арестован и помещен в звениговскую камеру предварительного заключения по обвинению в антисоветской и антиколхозной агитации, участии в контрреволюционной группе (статьи 58-10, ч.1, 58-11 УК РСФСР). При обыске у него были изъяты десять книг, четыре папки с церковными документами, грамота, церковные сосуды, Святые Дары. Последнему обстоятельству батюшка, как и положено, уделил особое внимание, пытался побудить власти вернуть святыню. «Взятие церковных сосудов и Святых Даров считаю неправильным, как принадлежащих не мне, а Церкви и составляющих государственную собственность», — написал отец Николай в протоколе обыска. Но, по-видимому, арестовывавшие этой просьбе не вняли.
На единственном допросе, состоявшемся 3 октября 1937 года, своей вины в контрреволюционной деятельности батюшка не признал. 8 октября тройкой НКВД по МАССР он был приговорен к десяти годам заключения, отбывал наказание в Локчимских лагерях Коми АССР, где и скончался 27 ноября 1937 года.
Ю. Ерошкин
использованы данные, предоставленные М.Б. Рогачевым